В 1974 году с Дальнего Востока в специальных контейнерах на самолете было доставлено две тысячи едва появившихся на свет мальков пеленгаса – совсем крошечных, меньше ногтя величиной. Их поместили в специальные садки на Молочном лимане недалеко от города. Лиман отделял от моря небольшой перешеек, в котором весной открывалась промоина, позволявшая рыбе заходить на нерест – и именно это место, по задумке Семененко, должно было стать новой родиной пеленгаса. Вода тут содержала больше соли, чем в море, и благодаря этому рыбья икра могла держаться у поверхности - там, где больше тепла и кислорода.
Но и к этому райскому месту мальков пеленгаса еще надо было приучить. День за днем, месяц за месяцем их приходилось подкармливать буквально "с ложечки" специальным питательным веществом, сделанным из азовского ила и перегноя. Эту не слишком аппетитную субстанцию Семененко и ее сотрудники изготавливали сами, прямо рядом с лиманом, на биостанции на на Кирилловской косе, используя в качестве основы сгнившие тушки бычков (за что местные рыбаки чуть не предали ученых анафеме, пустив слух, будто те выращивают страшного хищника, который войдет во вкус – и пожрет всего черноморского бычка). Но, конечно, пеленгас был не таков. Мальки оставались крайне миролюбивыми (хотя веселыми и игривыми) рыбками, которые смиренно едят всякую гадость со дна, и на большее не претендуют. Они бы и не смогли – природа не дала им зубов.
Так пеленгас плавно приучался к новой пище. А чтобы заставить его размножаться, пришлось использовать специальные гормональные уколы, которые усиливали репродуктивные функции. Постепенно кропотливая работа дала результат – и через три года в Молочном лимане появились первые икринки. Во втором поколении мальки вели себя куда более непосредственно, и на четвертый год было решено выпустить их в море.
За это время Семененко услышала от коллег и начальства довольно много нелестных слов. Ее называли "авантюристкой", "аферисткой", грозили даже отдать под суд за "неправильную" акклиматизацию пеленгаса. Больше всего раздражало то, что у целого института десять лет с этим пеленгасом ничего не получалось, а у нее – получается. Сперва она отбивалась, огрызалась на научных советах, но потом нашла более верную тактику. Молчать – и по возможности незаметно продолжать свое дело. До маленькой биостанции на Кирилловской косе мало кто из начальства добирался, и вскоре о ней почти полностью забыли.
Вспомнили только спустя три года, когда по всей акватории Азовского моря рыбаки начали вылавливать доселе неизвестную, похожую на морскую форель, рыбу. А еще через год пеленгас пришел в Молочный лиман на нерест – и огромным потоком хлынул в промоину. Получилось!
Вскоре пеленгас заселил Азов в серьезных количествах и вышел в Черное, а потом, как оказалось, и в Средиземное море. Он стремительно превращался в одну из важных промысловых рыб. Первыми его вкусовые качества оценили черноморские дельфины: по наблюдениям ихтиологов, они следовали за косяками пеленгаса почти неотлучно. Но "плана по пеленгасу" в рыболовных хозяйствах не было, а, стало быть, и рыбы такой для рыболовецких совхозов не должно было существовать. Да и кто о ней, об этой рыбе, знает? Кому она нужна?
Однако в 1988 году в министерство рыбного хозяйства пришел запрос из Франции – с просьбой рассмотреть возможность поставок пеленгаса из СССР. Французы писали, что спрос на эту рыбу растет, а тех количеств, которые поставляет Турция, уже не хватает. Да, оказывается, турецкие рыбаки уже второй год подряд вылавливали сотни тонн нашего русского пеленгаса и не собирались останавливаться! Эта новость взбудоражила чиновников, и на исходе советской власти черноморский и азовский пеленгас был наконец объявлен промысловой рыбой. Как говорится, лучше поздно, чем никогда.
Еще немного почесав в затылке, и выяснив, что пеленгас не только сулит великолепные уловы для почти разорившихся азовских и черноморских рыбхозов, но и основательно "почистил" от донной органики заливы, где теперь праздновали жизнь бычки, чиновники все-таки решили это дело отметить. Научной группе Семененко в 1991 году была выписана государственная премия. Но получить ее смогли не все. Те из сотрудников, кто к этому моменту уехал в Россию, были представлены к награде. А Любовь Семененко осталась на только что обретшей независимость Украине – и оказалась "не в счет".
Докторскую диссертацию об успешной акклиматизации пеленгаса, которая была давно готова, ей тоже защитить не удалось – нужно было теперь переводить текст на украинский, заверять и визировать, а денег на это не нашлось. Она, успешно изменившая экологическую ситуацию в Азове, оживившая и преобразившая фауну нескольких морей, так и осталась кандидатом наук, да и то вскоре стала безработной.
Лабораторию на Кирилловской косе закрыли как "выполнившую свою миссию", а Семененко отправили на пенсию. Она доживала свой век в Бердянске, еле сводя концы с концами. В начале 2000-х занялась мелкой коммерцией, открыла небольшой киоск в торговых рядах. Потом тяжелая болезнь приковала ее к постели. И, хотя до последних лет жизни ей поступали предложения продолжить научную работу за рубежом (особенно звали в Израиль), на это уже не оставалось сил. В сущности, единственным признанием заслуг стало прозвище "Мама пеленгаса", которым ее в шутку наградили сотрудники института, где она проработала почти тридцать лет.
"Папа пеленгаса"
Человеку в новой среде акклиматизироваться так же трудно, как и маленькой рыбке. В 90-е годы минувшего века насильственной "акклиматизации" подверглись сотни миллионов наших соотечественников, и успех по сравнению с пеленгасом выглядит довольно сомнительно. Разумеется, человек не рыба, кто ему будет помогать? А если и будет, то зачем?..
Один из сотрудников биостанции на Кирилловской косе, выходец из волжских немцев, Генрих Гроут в конце 70-х годов принимал активное участие в эксперименте Семененко. Он только что закончил институт, и, судя по его воспоминаниям, был переполнен юношескими амбициями до такой степени, что, кажется, собирался сам метать икру вместо упрямой рыбы.
Из статей, которые он опубликовал спустя 30 лет, следует, что Генрих Гроут – тот самый герой, благодаря которому дальневосточная рыба поселилась и размножилась в Азове. Об этом даже особо сказано в Википедии, где сообщается, что именно Гроут собственноручно перевез мальков пеленгаса на самолете (хотя в то время, в 1974 году, он еще должен был учиться на втором курсе института), растил их и выхаживал, а в 1978 году без ведома начальства на свой страх и риск выпустил сотню рыбешек из лимана в Азов. Они-то и распространились по всем морям! И поэтому у пеленгаса нет никакой мамы, зато есть великолепный и талантливый папа, который, будучи еще студентом, углядел в глазах юных пеленгасиков готовность к свободе и самостоятельности.
Правда, больших высот в науке проницательному ихтиологу Гроуту достичь не удалось. Помешала политика, которой он увлекся с большей страстью, чем рыбоводством. В середине 80-х годов, когда началась перестройка, Гроут активно занялся возрождением государственности волжских немцев и вскоре возглавил всесоюзное общество, требовавшее создания национальной республики немцев Поволжья. К началу 90-х он стал заметной политической фигурой, несколько раз возглавлял делегации в Кремль и, судя по всему, был исполнен уверенности, что всех немцев в распадающемся СССР ему удастся переселить, как пеленгаса, в новую прекрасную страну. Но для большинства этой страной в итоге оказалась Германия, и сам Гроут на рубеже столетий тоже обнаружил себя где-то под Берлином.
Впрочем, и здесь, в центре Европы, его энергия продолжала бить ключом, и вскоре он уже возглавлял созданную на скорую руку организацию со звучным названием "Международный конвент русских немцев", рупором которой стал интернет-портал с незамысловатым названием "Genosse.ru".
Из этого прекрасного издания, доступ к которому сейчас, как ни удивительно, закрыт и в России, и в Европе (редкое согласие надзорных ведомств!), следовало, что Гроуту крайне не нравится Америка, мультикультурная политика фрау Меркель, но зато вызывают симпатии правые националистические организации. Да и в Третьем Рейхе все было не так ужасно, как в переполненной мигрантами современной Германии…
Похоже, идея для акклиматизации кормить мальков мягкой коричневой субстанцией крепко укоренилась в сознании бывшего ихтиолога. Однако популярность Гроута среди соотечественников стремительно сходила на нет. Не помогали ни правки статей в Википедии, ни гневные обличения арабских мигрантов… В 2016 году Генрих Гроут пережил свой последний "звездный час", приняв активное участие в нашумевшей тогда истории о якобы похищении и изнасиловании арабскими мигрантами в Берлине девочки из семьи российских немцев.
Он давал комментарии для российского телевидения и собирал митинги, которые снимали корреспонденты "Первого канала". Когда же после недолгого расследования немецкая полиция выяснила, что эта история была сфальсифицирована, Гроут окончательно утратил политический авторитет. О нем стали говорить как об "агенте Москвы" и даже обвинять его в сотрудничестве с ФСБ. Сегодня его имя почти забыто и на Западе, и в России, а сам он – по печальной иронии судьбы – так же, как Любовь Семененко, доживает свои дни почти обездвиженным, прикованным к инвалидному креслу после инсульта…