«Я в мае в Москву на эти переговоры и приезжал. Но мы на совсем разных языках говорим. Короче говоря, я катаюсь на сноуборде. Все. Если бюрократам что-то нужно, то я не против, мне важно только одно – выиграть Олимпиаду. Если мне хотят в этом помочь, то я открыт. Вот Криштиану Роналду играет в «Барселоне»... А, или где он там играет? В «Реале» он, да. Ему предлагают перейти – и он смотрит команду, смотрит свои перспективы, смотрит, с кем будет работать. И я – так же. Мне нравится в Швейцарии. У меня большая поддержка, отличная команда, я катаюсь и побеждаю. А чиновники думали, что я буду бегать за ними и упрашивать выступать за сборную России. Но такого никогда не будет».
Евгений Слюсаренко, наш коллега из газеты «Ведомости» и эксперт по всем олимпийским движениям (Женя, дорогой, фейсбук надо было придумывать хотя бы из-за тебя), так перевел это с русского на русский:
«Юра хотел получить эксклюзивные условия для подготовки, но не хотел жить в рамках российской команды: ездить на централизованные сборы, отчитываться перед тренерами и т.д. А бюрократическая машина такова, что сделать это по закону было нельзя. Только в обход. Наши почесали репу – и подумали, что бог с ним. Надо спросить сейчас: не жалеют, что не придумали какую-нибудь хитрую схему?.
Он же в общем-то уже европеец по ментальности, ему наши централизованные сборы и тренерА – дикость. Он этого хлебнул пару лет (на своей первой Олимпиаде 18-летний Подладчиков представлял Россию – Sports.ru) – и сказал, что хватит, за#бало. И вот чтобы его вернуть в это дело, надо было сформулировать предложение, от которого он бы не смог отказаться. Это предложение сформулировано не было».
Если скрестить обе реплики и концентрировать их в одно предложение, то звучать оно будет примерно так: когда Подладчикова пытались зафрахтовать, он уже ощущал себя звездой; те же, кто пытался его фрахтовать, звездой его не считали. Надо сказать, что не считали напрасно: на финальные переговоры, в мае-2012, Подладчиков приезжал в статусе вице-чемпиона мира, четвертого райдера ванкуверской Олимпиады и одного из немногих конкурентов Шона Уайта – величайшего сноубордиста в истории.
На сноубордиста Подладчикова у России нет никаких моральных прав Ретвит
Да, вы же в курсе, как готовится к Олимпиадам Шон Уайт? Он готовится не то что по собственной программе – в собственном пайпе. Собственную трубу в 2009 году в Колорадо ему построил Red Bull, в 2013-м в Австралии – компания GoPro. Чтобы понять масштаб этого эксклюзива, представьте на минуту, что для Евгения Плющенко строят ледовый дворец, в котором может тренироваться он и только он. Впрочем, вспоминая, как Плющенко отбирался в Сочи и чего там в итоге добился, я не исключаю, что такая стройка действительно начнется с недели на неделю…
Не стоит сомневаться, что почти по каждому тексту коллег про вчерашний хаф-пайп будет сквозить великорусская печаль: ну как же, как же мы упустили это олимпийское золото? Когда будете читать, гоните эту тоску к абхазской границе. Во-первых, на сноубордиста Подладчикова у России нет никаких моральных прав: если бы не было Швейцарии, не было бы его мастерства, а значит и сочинского золота. Во-вторых, Sports.ru объяснял еще во время Олимпиады в Лондоне: смотреть на спортсменов через решетку медальной таблицы можно, только если ты чиновник Минспорта или балбес.
Ну а в-третьих, есть гораздо более серьезная причина для тоски. С вероятностью процентов в девяносто хаф-пайп Красной поляны – а он единственный в стране – доживает свою последнюю зиму. Поддерживать его в норме в таком жарком месте чересчур дорого и нерационально – делать на нем хоть что-то умеет только пара десятков человек, живущих в России. Если этой трубе и правда дадут растаять, можете не сомневаться: этих людей не станет больше и совершенно точно среди них не появится тот, кто когда-нибудь сможет выиграть на Олимпиаде хотя бы медаль.
И смириться с этим будет гораздо тяжелее, чем с тем, что в той самой копилке медалей вчера звякнуло у швейцарцев, а не у нас. Потому что выигрывать металлы в санях, бобслее и прочих скелетонах, которые интересны человечеству раз в четыре года, – это, конечно, круто. Но выигрывать их в одном из самых коммерчески успешных видов спорта, которым занимаются и за которым следят миллионы молодых людей по всему миру, – круче в несколько раз.