У меня знакомый есть полковник, минер высшей пробы, допущенный к святая святым ядерным фугасам, дважды прошедший Афган и затем третий срок ликвидировал поля мин при уходе где-то почти год. Часто лечится в госпиталях.
Мужик что надо, садовод, рыбак, охотник.
Я всегда спрашивал еще живого тестя что же он мол не работает сосед? Тот отнекивался и как оказалось правильно, не надо это посторонним знать.
Заслуженный боевой офицер имеет диагноз панический синдром?
Вполне адекватный человек, но в минуты приступа получает гипертонический криз, выйти из которого самостоятельно уже не может, даже скорую вызвать.
Мой подчиненный в 90-х, в Афгане девять лет в глубинном поиске, как настоящий профессиональный войсковой разведчик периодически чернел, куда там синел и падал. Весь штаб знал, что при этом его надо укрыть одеялами , чтобы не получить при возвращении в сознание какой-нибудь смертельный удар, и вливать к нему в горло микстуру, которую готовили ему в моей аптеке врачи, по капельке пока не пройдет шок. Надо таких увольнять, а он кроме своей специальности ничего не знал, и мы молчали, падения были раз в три четыре месяца, а в последний год ни одного. Спрашивал я своего начмеда, у которого брат в Кундузе погиб вместе со всем медбатом, что у него, так тот говорил, что Афган дал для военной науки множество нерешаемых для нашей медицины задач.
Кто после развала военной медицины вообще этим занимается, знают ли гражданские врачи, что перед ними травленные афганскими болезнями, водой и пищей ветераны?