«Машины не умерли, они живые, и мы хотим это показать людям», — так объясняет задачу, которую поставила перед собой группа дайверов из Петербурга, Сергей Марков, в прошлом морской офицер, ныне — заведующий государственным Музеем «Кобона. Дорога жизни».
Сергей один из тех энтузиастов, кто ищет в ладожских глубинах свидетельства Дороги жизни, поднимает их на поверхность, восстанавливает, чтобы каждый из нас мог увидеть и лучше понять историю блокады и обороны Ленинграда.
— Мы ничего не просим, все сами делаем. Только напишите, пожалуйста, о нашей единственной просьбе к властям. Общественный транспорт нам нужен как воздух. Вот вы же на машине приехали? Только так сюда и можно доехать от Петербурга. До деревни Кобона от центра Санкт-Петербурга 120 километров и ни одного рейсового автобуса. Ни одного! Нужно ехать сложными обходными путями. Ближайшая железнодорожная станция — в 40 километрах. Нам бы хотя бы один рейс утром и обратно — вечером. У нас и государственный музей, и экспозиция на берегу Ладоги со свободным доступом. В музее расскажут о истории, а здесь можно увидеть реальную технику, которая работала на Дороге жизни, можно увидеть, руками потрогать, — с этого начался разговор корреспондента «РГ» с Марковым.
На берегу: автомобиль ГАЗ-АА («Полуторка»). Это первая полуторка, поднятая дайверами. На другой полуторке катают по военным праздникам (еще несколько переданы другим музеям). Рядом — противопехотные ограждения («ежи»), якоря, поднятые дайверами со дна. В войну такие якоря удерживали электрический кабель, который был проложен по дну Ладоги и по которому электричество в осажденный город подавалось с Волховской ГЭС, обломки немецкого бомбардировщика «Хенкель-111». Тоже со дна, предположительно, сбитый летчиком Василием Голубевым.
— Как все начиналось? Сергей Склянин, тоже офицер морского флота (только он подводник, а я на противолодочных кораблях служил), построил здесь базу отдыха. А мы же с ним дайверы, нас в воду тянет, да и в училище тренировались покидать подводную лодку в аварийной ситуации, вот мы и решили начать изучать местность под водой. Ведь здесь не место — легенда. Сюда привозили ленинградцев по Дороге жизни из Ленинграда, а потом их отправляли вглубь страны по железной дороге. К нам и другие подтянулись: в основном наши друзья, бывшие морские офицеры, — вспоминает Марков.
В некоторых колесах даже остался воздух. Воздух 1941 года
Первую полуторку подняли в марте 2014-го. Она была в плачевном состоянии. В кратчайшие сроки, к Дню Победы, ее почистили, собрали, из стеклопластика склеили кабину (кабины — место уязвимое, поскольку делались из дерева). Но некоторые колеса и шины отлично сохранились, в них даже остался неприкосновенным воздух, воздух 1941 года!
О Ладоге дайверы говорят так:
Здесь не просто место, а одна
сплошная легенда. Фото: Из архива Маркова
— Мы поставили полуторку на пьедестал как памятник. Рядом установили двигатель как символ сердца машины. На тот момент не думали, что двигатель от полуторки, пролежавший под толщей воды 70 лет, можно запустить. Но снова судьба. Подошел к нам местный житель Олег Золотинкин, попросил разрешения забрать двигатель. А через пару месяцев представил нам его работающим! Тут и родилась идея: машины, которые ходили по ледовой Дороге жизни и которые забрала Ладога, должны поехать. Они не умерли, они живы. Пустили одну «Полуторку», затем ЗИС-5. Многое восстанавливали (по сути, из нескольких полуторок собирали одну), недостающее искали. Это отдельные истории. Кстати, не все из сообщества дайверов приняли нашу идею, считая, что, поднимая технику, мы уменьшаем для них привлекательность Ладоги. Нечего будет смотреть. Но, во-первых, затонувшей техники много. Во-вторых, в этих краях дайвинг не так развит, да и не будет развит как в северной части Ладоги, где скалы. В-третьих, и это главное: с 2014 по 2021 годы сюда приехало дайверов максимум 200-300 человек. А полуторку, поднятую со дна и установленную на пьедестал, посмотрело порядка 40 тысяч человек! Цифры несопоставимые, да и все машины, находящиеся под водой, в конце концов полностью разрушит стихия. А восстановленные останутся, — объясняет Марков.
Точных цифр, сколько на дне Ладоги машин, никто не знает. Некоторые историки полагают, что тысячи, другие — что несколько сотен. Команда Маркова считает, что и эти цифры преувеличены. За восемь лет они обнаружили под водой всего два десятка машин. Ведь в войну на Ладоге работали водолазы. Только за зиму 1941-1942 годов, по воспоминаниям Михаила Александровича Нефедова, начальника военно-автомобильной дороги N101 («Дороги жизни»), было поднято 276 машин.
Самый болезненный вопрос для исследователей: что делать, если найдут человеческие останки. Вероятность крайне низка. Да, тонули машины, тонули люди. Но в этом районе глубины небольшие, а Ладога во время шторма перемалывает находящееся на дне. Металл не выдерживает.
— Каждый экспонат для нас важен, каждый становится документальным подтверждением тех или иных исторических событий. Например, в планах поднять кусок бензопровода. Нашли понтон, к которому прикреплен огромный его кусок. Метров триста точно я прошел вдоль. Это в 1942 году, мы уже сверялись по архивам, когда по дну прокладывали бензопровод в Ленинград, один из километровых участков оторвало штормом. Тогда не нашли. Так что, скорее всего, он и есть, — рассказывает о планах Марков.
Сколько на дне Ладоги машин, никто точно не знает. Одни историки называют цифры в несколько тысяч, другие ведут счет на сотни. Фото: Сергей Николаев
Корреспондентов «РГ» пригласили в самое главное помещение — большую мастерскую, в которой как раз и восстанавливают найденную технику. Отметим: исключительно силами энтузиастов и за свой счет или на благотворительные средства. Один из «подопечных» — грузовик «ЯГ-4» (такие выпускал до войны Ярославский автомобильный завод), обнаруженный в Ладожском озере, в 14 километрах от Кобоны. Грузовик-пятитонник. В последний рейс этот «ЯГ-4» вышел, имея на борту металлические шпильки для стяжки бревен. Исследуются документы. Пока есть две версии: либо груз предназначался для строительства пирсов, либо для железнодорожного моста. Время, скорее всего, — 1942 год. Воспоминаний о том, как перевозили грузы на «ЯГ-4», пока исследователи не нашли. Экспонат уникален. Ни в одном музее такого грузовика нет.
Машины, которые ходили по Дороге жизни, должны поехать. Они не умерли, они живы — в этом уверены петербургские дайверы
— Обнаружили ночью. Мы вообще любим выходить в ночь: днем работа, дела. Предварительно изучали документы, знали, что где-то здесь он затонул. Квадрат поиска десять на десять километров. Повезло фантастически: планировали всю ночь искать, а нашли на первой же точке! — вспоминает Марков. — Теперь восстанавливаем. Мотор оказался в хорошем состоянии, это часто бывает: масло в двигателе смешивается с водой и становится консервантом. Камеры четыре подлинные восстановили. И видите, какое качество: надписи на английском, на экспорт резина до войны шла, — поясняет Марков.
В мастерской представлена небольшая экспозиция предметов, найденных на машинах и рядом с ними. Вот синяя светомаскировочная фара с полуторки, рядом фляга c инициалами «ТК», приборная панель, стрелка километража навечно остановилась на цифре 4803 (4803 километра всего прошел грузовик прежде чем упокоиться на дне).
— Какой экспонат самый ценный? Материально — никакой. С исторической, духовной, если хотите, точки зрения — наверное, любой. Вот, например, стекло от кабины шофера. Стекло поднято из пучины, на стекле потертости. Такие стекла были вделаны в заднюю стену кабины автомобиля. Потертости — это следы от солдатского котелка, который, наполненный гайками и болтами, подвешивался на эту стенку. Гайки бренчали, отгоняя сон. «Ведь шоферы вынуждены были порой не спать сутками», — говорит Марков.
Ладожская вода хранит свидетельства грандиозного замысла по снабжению осажденного
Ленинграда. Фото: Из архива Маркова
«Дорога жизни» изменила и судьбу Маркова. Когда в 2015 году после пожара власти стали активно восстанавливать сгоревший государственный Музей «Кобона. Дорога жизни», и ему предложили должность заведующего. Понятно, что очень многое, найденное дайверами, переместилось в этот музей. Но он маленький, двухэтажный. И все находки в нем никак не разместишь. Поэтому сейчас энтузиасты разрабатывают проект создания выставочного комплекса на берегу Ладоги. Хотят совместить государственную и частную инициативу.
Моторы в поднятых грузовиках в хорошем состоянии: масло в двигателях смешивается с водой и становится консервантом. Фото: Из архива Маркова
Марков видит необходимость в том, чтобы как можно больше людей узнали об истории спасения жителей Ленинграда и трудовом подвиге наших предков, о той роли, которую сыграла в этой эпопеи деревня Кобона, незаслуженно забытая нашими современниками. Проводятся информационные туры для специалистов турбизнеса, семинары, мероприятия, на которых приводятся документальные свидетельства грандиозного замысла по снабжению осажденного Ленинграда и роли перевалочной базы, построенной в Кобоне. Создается и оформляется полноценный маршрут «Дорога жизни. Восточный берег», для этого группой энтузиастов при поддержке музея восстанавливаются исторические объекты, связанные с деятельностью Дороги. Таким образом, регион должен стать интересным для привлечения организованных тургрупп.
— Что хотелось бы? О необходимости пустить рейсовый автобус я сказал уже. Это позволит большему количеству людей посетить музей и прикоснуться к истории. А что касается находок, то у нас в музее представлены рисунки Симона Гельберга, архитектора, художника, заместителя начальника ледового участка Дороги жизни, во время войны отвечающего за перевозку грузов по Ладоге. На одном из рисунков — машина, похожая на студебеккер (машины поставлялись по Ленд-лизу). Ответ на этот вопрос, может быть, находится на дне Ладожского озера. Если повезет, то найдем, поднимем и починим, это будет достойным экспонатом, — такую задачу ставит перед собой бывший морской офицер, а ныне завмузеем и экскурсовод.
Прямая речь
Сергей Марков:
— Что я ощущал, находя и поднимая технику с Дороги жизни? Трепет и неизвестность: что за объект, какова его история. И воспринимается через личное. Мои бабушка, дедушка и мой будущий отец (тогда маленький мальчик) были эвакуированы из кольца блокады по льду в марте 1942 года. Именно через Кобону. От бабушки и дедушки я с детства слышал слово: «Кобона». Но пока был маленьким, да даже и в юности, не придавал этому значения. А когда сам приехал сюда, для меня материализовалась история семьи. А спросить уже некого. Отец погиб сорок лет назад, бабушка и дедушка давно умерли. Сейчас бы взял бабушку и дедушку за руки, сидел бы с ними и впитывал бы, записывал их слова. Если у вас еще остались родственники, кто помнит войну, цените, сохраните их воспоминания для потомков.
