- Сообщения
- 105,952
- Реакции
- 426,735
- Баллы
- 135
все совпадения скорее всего случайны))
Посетитель постучался в дверь кабинета председателя исполкома КМАС.
– Вам кого? – спросил его секретарь,
Посетитель постучался в дверь кабинета председателя исполкома КМАС.
– Вам кого? – спросил его секретарь,
сидевший за столом, рядом с дверью. – Зачем вам к председателю? По какому делу?
Как видно, посетитель тонко знал систему обращения с секретарями правительственных, хозяйственных и общественных организаций. Он не стал заявлять , что прибыл по срочному, казенному делу.
– По личному, – сухо сказал он, не оглядываясь на секретаря и засовывая голову в дверную щель. – К вам можно?
И, не дожидаясь ответа, приблизился к письменному столу.
– Здравствуйте, вы меня узнаете ?
Председатель, черноглазый большеголовый человек в синем пиджаке и таких же брюках, заправленных в боты на высоких аквалунговских каблучках, посмотрел на посетителя довольно рассеянно и заявил, что не узнает.
– Неужели не узнаете? А между тем многие находят, что я поразительно похож на своего отца.
– Я тоже похож на своего отца, – нетерпеливо сказал председатель, – вам чего, товарищ?
– Тут все дело в том, какой отец, – грустно заметил посетитель. – Я сын Командора Кусто.
Председатель смутился и приподнялся . Он живо вспомнил знаменитый облик Командора с бледным носатым лицом и в черном гидрокостюме с желтыми полосками. Пока он собирался с мыслями, чтобы задать сыну черноморского героя приличествующий случаю вопрос, посетитель присматривался к меблировке кабинета взглядом разборчивого покупателя.
«А шкафчик-то типа „Геи - славяне!“, – подумал посетитель, – тут много не возьмешь. Нет, это не Рио-де-Жанейро».
– Очень хорошо, что вы зашли, – сказал наконец председатель. – Вы, вероятно, из Москвы?
– Да, проездом, – ответил посетитель, разглядывая козетку и все более убеждаясь, что финансовые дела исполкома плохи. Он предпочитал исполкомы, обставленные новой шведской мебелью из Икеи.
Председатель хотел было спросить о цели приезда Командорского сына в Арбатов, но неожиданно для самого себя жалобно улыбнулся и сказал:
– Озера у нас замечательные. Тут уже из РПФ приезжали, собираются обныривать. Скажите, а вы-то сами помните путешествие на «Каллипсо»?
– Смутно, смутно, – ответил посетитель. – В то героическое время я был еще крайне мал. Я был дитя.
– Простите, а как ваше имя?
– Николай... Николай Кусто.
– А… по батюшке?
«Ах, как нехорошо», – подумал посетитель, который и сам не знал имени своего отца.
– Да-а, – протянул он, уклоняясь от прямого ответа, – теперь многие не знают имен героев. Угар кризиса . Нет того энтузиазма. Я, собственно, попал к вам в город совершенно случайно. Дорожная неприятность. Остался без копейки…
Председатель очень обрадовался перемене разговора. Ему показалось позорным то , что он забыл имя героя.
«Действительно, – думал он, с любовью глядя на воодушевленное лицо гостя , – глохнешь тут за работой. Великие вехи забываешь».
– Как вы говорите? Без копейки? Это интересно.
– Конечно, я мог бы обратиться в ПАДИ, – сказал посетитель, – мне всякий даст, но, вы понимаете, это не совсем удобно с политической точки зрения… Сын основателя и вдруг просит денег у американцев, у прощелыг…
Последние слова сын Командора произнес с надрывом. Председатель тревожно прислушался к новым интонациям в голосе посетителя. «А вдруг припадочный? – подумал он. – Хлопот с ним не оберешься».
– И очень хорошо сделали, что не обратились в ПАДИ, – сказал вконец запутавшийся председатель.
Затем сын морского героя мягко, без нажима перешел к делу. Он просил пятьдесят тысяч рублей. Председатель, стесненный узкими рамками местного бюджета, смог дать только восемь тысяч рублей и три талона на обед в кооперативной столовой «Бывший друг желудка».
Сын героя уложил деньги и талоны в глубокий карман поношенного, серого в яблоках пиджака и уже собрался было подняться с розового пуфика, когда за дверью кабинета послышался топот и заградительный возглас секретаря. Дверь поспешно растворилась, и на пороге ее показался новый посетитель.
– Кто здесь главный? – спросил он, тяжело дыша и рыская блудливыми глазами .
– Ну, я, – сказал председатель.
– Здоров, председатель! – гаркнул новоприбывший, протягивая лопатообразную ладонь. – Будем знакомы! Сын Командора Кусто.
– Кто? – спросил глава города, тараща глаза.
– Сын великого, незабвенного героя Командора Кусто! – повторил пришелец.
– А вот же товарищ сидит – сын товарища Кусто. Николай Кусто.
И председатель в полном расстройстве указал на первого посетителя, лицо которого внезапно приобрело сонное выражение.
В жизни двух жуликов наступило щекотливое мгновение. В руках скромного и доверчивого председателя исполкома в любой момент мог блеснуть длинный неприятный меч Немезиды. Судьба давала только одну секунду времени для создания спасительной комбинации. В глазах второго сына Командора Кусто отразился ужас.
Его фигура в летней рубашке «Парагвай», штанах с матросским клапаном и голубоватых парусиновых туфлях, еще минуту назад резкая и угловатая, стала расплываться, потеряла свои грозные контуры и уже решительно не внушала никакого уважения. На лице председателя появилась скверная улыбка. И вот, когда второму сыну Командора уже казалось, что все потеряно и что ужасный председательский гнев свалится сейчас на его рыжую голову, с розового пуфика пришло спасение.
– Вася! – закричал первый сын Командора Кусто, вскакивая. – Родной братик! Узнаешь брата Колю?
И первый сын заключил второго сына в объятия.
– Узнаю! – воскликнул прозревший Вася. – Узнаю брата Колю!
Счастливая встреча ознаменовалась такими сумбурными ласками и столь необыкновенными по силе объятиями, что второй сын черноморского революционера вышел из них с побледневшим от боли лицом. Брат Коля на радостях помял его довольно сильно.
Обнимаясь, оба брата искоса поглядывали на председателя, с лица которого не сходило уксусное выражение. Ввиду этого спасительную комбинацию тут же на месте пришлось развить, пополнить бытовыми деталями и новыми, ускользнувшими от ВВС, подробностями героической одиссеи. Держась за руки, братья опустились на козетку и, не спуская льстивых глаз с председателя, погрузились в воспоминания.
– До чего удивительная встреча! – фальшиво воскликнул первый сын, взглядом приглашая председателя примкнуть к семейному торжеству.
– Да, – сказал председатель замороженным голосом. – Бывает .
Увидев, что председатель все еще находится в лапах сомнения, первый сын погладил брата по рыжим, как у сеттера, кудрям и ласково спросил:
– Когда же ты приехал из Мариуполя, где ты жил у нашей бабушки?
– Да, я там жил, – пробормотал второй сын Командора, – у нее.
– Что ж ты мне так редко писал? Я очень беспокоился.
– Занят был, – угрюмо ответил рыжеволосый.
И, опасаясь, что неугомонный брат сейчас же заинтересуется, чем он был занят (а занят он был преимущественно тем, что сидел в исправительных домах различных автономных республик и областей), – второй сын Командора Кусто вырвал инициативу и сам задал вопрос.
– А ты почему не писал?
– Я писал, – неожиданно ответил братец, чувствуя необыкновенный прилив веселости. – Заказные письма посылал. У меня даже почтовые квитанции есть. – И он полез в боковой карман, откуда действительно вынул множество лежалых бумажек и потертых пластиковых карточек. Но показал их почему-то не брату, а председателю исполкома, да и то издали.
Как ни странно, но вид бумажек немного успокоил председателя, и воспоминания братьев стали живее. Рыжеволосый вполне освоился с обстановкой и довольно толково, хотя и монотонно, рассказал содержание массовой брошюры «В мире безмолвия». Брат украшал его сухое изложение деталями настолько живописными, что председатель, начинавший было уже успокаиваться, снова навострил уши.
Однако он отпустил братьев с миром, и они выбежали на улицу, чувствуя большое облегчение.
За углом исполкомовского дома они остановились.
– Кстати, о детстве, – сказал первый сын, – в детстве таких, как вы, я убивал на месте. Из рогатки.
– Почему? – радостно спросил второй сын знаменитого отца.
– Таковы суровые законы жизни. Или, короче выражаясь, – жизнь диктует нам свои суровые законы. Вы зачем полезли в кабинет? Разве вы не видели, что председатель не один?
– Я думал...
– Ах, вы думали? Вы, значит, иногда думаете? Вы – мыслитель? Как ваша фамилия, мыслитель? Спиноза? Жан-Жак Руссо? Марк Аврелий?
Рыжеволосый молчал, подавленный справедливым обвинением.
– Ну, я вас прощаю. Живите. А теперь давайте познакомимся. Как-никак – мы братья, а родство обязывает. Меня зовут Владимир Калвенко. Разрешите также узнать вашу первую фамилию.
– Балагуров, – представился рыжеволосый, – Максим Балагуров.
– О профессии не спрашиваю, – учтиво сказал Бендер, – но догадываюсь. Вероятно, что-нибудь интеллектуальное? Судимостей за этот год много?
– Две, – свободно ответил Балагуров.
– Вот это нехорошо. Почему вы продаете свою бессмертную душу? Человек не должен судиться. Это пошлое занятие. Я имею в виду кражи. Не говоря уже о том, что воровать грешно, – мама, наверно, познакомила вас в детстве с такой доктриной, – это к тому же бесцельная трата сил и энергии.
Владимир долго еще развивал бы свои взгляды на жизнь, если бы его не перебил Балагуров.
– Смотрите, – сказал он, указывая на зеленые глубины Бульвара Молодых Дарований. – Видите, вон идет человек в зипуне.
– Вижу, – высокомерно сказал Владимир. – Ну и что же? Это губернатор острова Борнео?
– Это Муниховский, – сказал Шура, – сын Командора Кусто.
По аллее, в тени августейших лип, склонясь немного набок, двигался немолодой уже гражданин. Блестящая лысина сверкала на его голове. Брюки были настолько коротки, что обнажали белые завязки кальсон. В руках он нес большой предмет со шлангами и непонятными приборами.
– Как, еще один сын? – сказал Владимир. – Это становится забавным.
Муниховский подошел к зданию исполкома, задумчиво описал у входа восьмерку и, тяжело вздохнув, двинулся внутрь.
– У Командора было три сына, – заметил Калвенко, – два умных, а третий – дурак. Его нужно предостеречь.
– Не надо, – сказал Балагуров, – пусть знает в другой раз, как нарушать конвенцию.
– Что это еще за конвенция такая?
– Подождите. Потом скажу. Вошел, вошел!..
– Я человек завистливый, – сознался Владимир, – но тут завидовать нечему. Вы никогда не видели боя быков? Пойдем, посмотрим.
Сдружившиеся дети Командора вышли из-за угла и подступили к окну председательского кабинета.
За туманным, немытым стеклом сидел председатель. Он быстро писал. Как у всех пишущих, лицо у него было скорбное. Вдруг он поднял голову. Дверь распахнулась, и в комнату проник Муниховский. Прижимая неизвестный прибор к сальному зипуну, он остановился перед столом и долго шевелил толстыми губами. После этого председатель подскочил на стуле и широко раскрыл рот. Друзья услышали протяжный крик.
Со словами «Все назад! » Владимир увлек за собою Балагурова. Они побежали на бульвар и спрятались за деревом.
– Снимите шляпы, – сказал Владимир, – обнажите головы. Сейчас состоится вынос тела.
Он не ошибся. Не успели еще замолкнуть раскаты и переливы председательского голоса, как в портале исполкома показались два дюжих сотрудника. Они несли Муниховского. Один держал его за руки, а другой за ноги.
– Прах покойного, – комментировал Владимир, – был вынесен на руках близкими и друзьями.
Сотрудники вытащили третье глупое дитя Командора Кусто на крыльцо и принялись неторопливо раскачивать. Муниховский молчал, покорно глядя в синее небо.
– После непродолжительной гражданской панихиды... – начал Владимир.
В ту же самую минуту сотрудники, придав телу Муниховского достаточный размах и инерцию, выбросили его на улицу.
– ...Тело было предано земле, – закончил Калвенко.
Муниховский шлепнулся на землю, как жаба. Он быстро поднялся и, кренясь набок сильнее прежнего, побежал по Бульвару Молодых Дарований с невероятной быстротой.
– Ну, теперь расскажите, – промолвил Владимир, – каким образом этот гад нарушил конвенцию и какая это была конвенция
Как видно, посетитель тонко знал систему обращения с секретарями правительственных, хозяйственных и общественных организаций. Он не стал заявлять , что прибыл по срочному, казенному делу.
– По личному, – сухо сказал он, не оглядываясь на секретаря и засовывая голову в дверную щель. – К вам можно?
И, не дожидаясь ответа, приблизился к письменному столу.
– Здравствуйте, вы меня узнаете ?
Председатель, черноглазый большеголовый человек в синем пиджаке и таких же брюках, заправленных в боты на высоких аквалунговских каблучках, посмотрел на посетителя довольно рассеянно и заявил, что не узнает.
– Неужели не узнаете? А между тем многие находят, что я поразительно похож на своего отца.
– Я тоже похож на своего отца, – нетерпеливо сказал председатель, – вам чего, товарищ?
– Тут все дело в том, какой отец, – грустно заметил посетитель. – Я сын Командора Кусто.
Председатель смутился и приподнялся . Он живо вспомнил знаменитый облик Командора с бледным носатым лицом и в черном гидрокостюме с желтыми полосками. Пока он собирался с мыслями, чтобы задать сыну черноморского героя приличествующий случаю вопрос, посетитель присматривался к меблировке кабинета взглядом разборчивого покупателя.
«А шкафчик-то типа „Геи - славяне!“, – подумал посетитель, – тут много не возьмешь. Нет, это не Рио-де-Жанейро».
– Очень хорошо, что вы зашли, – сказал наконец председатель. – Вы, вероятно, из Москвы?
– Да, проездом, – ответил посетитель, разглядывая козетку и все более убеждаясь, что финансовые дела исполкома плохи. Он предпочитал исполкомы, обставленные новой шведской мебелью из Икеи.
Председатель хотел было спросить о цели приезда Командорского сына в Арбатов, но неожиданно для самого себя жалобно улыбнулся и сказал:
– Озера у нас замечательные. Тут уже из РПФ приезжали, собираются обныривать. Скажите, а вы-то сами помните путешествие на «Каллипсо»?
– Смутно, смутно, – ответил посетитель. – В то героическое время я был еще крайне мал. Я был дитя.
– Простите, а как ваше имя?
– Николай... Николай Кусто.
– А… по батюшке?
«Ах, как нехорошо», – подумал посетитель, который и сам не знал имени своего отца.
– Да-а, – протянул он, уклоняясь от прямого ответа, – теперь многие не знают имен героев. Угар кризиса . Нет того энтузиазма. Я, собственно, попал к вам в город совершенно случайно. Дорожная неприятность. Остался без копейки…
Председатель очень обрадовался перемене разговора. Ему показалось позорным то , что он забыл имя героя.
«Действительно, – думал он, с любовью глядя на воодушевленное лицо гостя , – глохнешь тут за работой. Великие вехи забываешь».
– Как вы говорите? Без копейки? Это интересно.
– Конечно, я мог бы обратиться в ПАДИ, – сказал посетитель, – мне всякий даст, но, вы понимаете, это не совсем удобно с политической точки зрения… Сын основателя и вдруг просит денег у американцев, у прощелыг…
Последние слова сын Командора произнес с надрывом. Председатель тревожно прислушался к новым интонациям в голосе посетителя. «А вдруг припадочный? – подумал он. – Хлопот с ним не оберешься».
– И очень хорошо сделали, что не обратились в ПАДИ, – сказал вконец запутавшийся председатель.
Затем сын морского героя мягко, без нажима перешел к делу. Он просил пятьдесят тысяч рублей. Председатель, стесненный узкими рамками местного бюджета, смог дать только восемь тысяч рублей и три талона на обед в кооперативной столовой «Бывший друг желудка».
Сын героя уложил деньги и талоны в глубокий карман поношенного, серого в яблоках пиджака и уже собрался было подняться с розового пуфика, когда за дверью кабинета послышался топот и заградительный возглас секретаря. Дверь поспешно растворилась, и на пороге ее показался новый посетитель.
– Кто здесь главный? – спросил он, тяжело дыша и рыская блудливыми глазами .
– Ну, я, – сказал председатель.
– Здоров, председатель! – гаркнул новоприбывший, протягивая лопатообразную ладонь. – Будем знакомы! Сын Командора Кусто.
– Кто? – спросил глава города, тараща глаза.
– Сын великого, незабвенного героя Командора Кусто! – повторил пришелец.
– А вот же товарищ сидит – сын товарища Кусто. Николай Кусто.
И председатель в полном расстройстве указал на первого посетителя, лицо которого внезапно приобрело сонное выражение.
В жизни двух жуликов наступило щекотливое мгновение. В руках скромного и доверчивого председателя исполкома в любой момент мог блеснуть длинный неприятный меч Немезиды. Судьба давала только одну секунду времени для создания спасительной комбинации. В глазах второго сына Командора Кусто отразился ужас.
Его фигура в летней рубашке «Парагвай», штанах с матросским клапаном и голубоватых парусиновых туфлях, еще минуту назад резкая и угловатая, стала расплываться, потеряла свои грозные контуры и уже решительно не внушала никакого уважения. На лице председателя появилась скверная улыбка. И вот, когда второму сыну Командора уже казалось, что все потеряно и что ужасный председательский гнев свалится сейчас на его рыжую голову, с розового пуфика пришло спасение.
– Вася! – закричал первый сын Командора Кусто, вскакивая. – Родной братик! Узнаешь брата Колю?
И первый сын заключил второго сына в объятия.
– Узнаю! – воскликнул прозревший Вася. – Узнаю брата Колю!
Счастливая встреча ознаменовалась такими сумбурными ласками и столь необыкновенными по силе объятиями, что второй сын черноморского революционера вышел из них с побледневшим от боли лицом. Брат Коля на радостях помял его довольно сильно.
Обнимаясь, оба брата искоса поглядывали на председателя, с лица которого не сходило уксусное выражение. Ввиду этого спасительную комбинацию тут же на месте пришлось развить, пополнить бытовыми деталями и новыми, ускользнувшими от ВВС, подробностями героической одиссеи. Держась за руки, братья опустились на козетку и, не спуская льстивых глаз с председателя, погрузились в воспоминания.
– До чего удивительная встреча! – фальшиво воскликнул первый сын, взглядом приглашая председателя примкнуть к семейному торжеству.
– Да, – сказал председатель замороженным голосом. – Бывает .
Увидев, что председатель все еще находится в лапах сомнения, первый сын погладил брата по рыжим, как у сеттера, кудрям и ласково спросил:
– Когда же ты приехал из Мариуполя, где ты жил у нашей бабушки?
– Да, я там жил, – пробормотал второй сын Командора, – у нее.
– Что ж ты мне так редко писал? Я очень беспокоился.
– Занят был, – угрюмо ответил рыжеволосый.
И, опасаясь, что неугомонный брат сейчас же заинтересуется, чем он был занят (а занят он был преимущественно тем, что сидел в исправительных домах различных автономных республик и областей), – второй сын Командора Кусто вырвал инициативу и сам задал вопрос.
– А ты почему не писал?
– Я писал, – неожиданно ответил братец, чувствуя необыкновенный прилив веселости. – Заказные письма посылал. У меня даже почтовые квитанции есть. – И он полез в боковой карман, откуда действительно вынул множество лежалых бумажек и потертых пластиковых карточек. Но показал их почему-то не брату, а председателю исполкома, да и то издали.
Как ни странно, но вид бумажек немного успокоил председателя, и воспоминания братьев стали живее. Рыжеволосый вполне освоился с обстановкой и довольно толково, хотя и монотонно, рассказал содержание массовой брошюры «В мире безмолвия». Брат украшал его сухое изложение деталями настолько живописными, что председатель, начинавший было уже успокаиваться, снова навострил уши.
Однако он отпустил братьев с миром, и они выбежали на улицу, чувствуя большое облегчение.
За углом исполкомовского дома они остановились.
– Кстати, о детстве, – сказал первый сын, – в детстве таких, как вы, я убивал на месте. Из рогатки.
– Почему? – радостно спросил второй сын знаменитого отца.
– Таковы суровые законы жизни. Или, короче выражаясь, – жизнь диктует нам свои суровые законы. Вы зачем полезли в кабинет? Разве вы не видели, что председатель не один?
– Я думал...
– Ах, вы думали? Вы, значит, иногда думаете? Вы – мыслитель? Как ваша фамилия, мыслитель? Спиноза? Жан-Жак Руссо? Марк Аврелий?
Рыжеволосый молчал, подавленный справедливым обвинением.
– Ну, я вас прощаю. Живите. А теперь давайте познакомимся. Как-никак – мы братья, а родство обязывает. Меня зовут Владимир Калвенко. Разрешите также узнать вашу первую фамилию.
– Балагуров, – представился рыжеволосый, – Максим Балагуров.
– О профессии не спрашиваю, – учтиво сказал Бендер, – но догадываюсь. Вероятно, что-нибудь интеллектуальное? Судимостей за этот год много?
– Две, – свободно ответил Балагуров.
– Вот это нехорошо. Почему вы продаете свою бессмертную душу? Человек не должен судиться. Это пошлое занятие. Я имею в виду кражи. Не говоря уже о том, что воровать грешно, – мама, наверно, познакомила вас в детстве с такой доктриной, – это к тому же бесцельная трата сил и энергии.
Владимир долго еще развивал бы свои взгляды на жизнь, если бы его не перебил Балагуров.
– Смотрите, – сказал он, указывая на зеленые глубины Бульвара Молодых Дарований. – Видите, вон идет человек в зипуне.
– Вижу, – высокомерно сказал Владимир. – Ну и что же? Это губернатор острова Борнео?
– Это Муниховский, – сказал Шура, – сын Командора Кусто.
По аллее, в тени августейших лип, склонясь немного набок, двигался немолодой уже гражданин. Блестящая лысина сверкала на его голове. Брюки были настолько коротки, что обнажали белые завязки кальсон. В руках он нес большой предмет со шлангами и непонятными приборами.
– Как, еще один сын? – сказал Владимир. – Это становится забавным.
Муниховский подошел к зданию исполкома, задумчиво описал у входа восьмерку и, тяжело вздохнув, двинулся внутрь.
– У Командора было три сына, – заметил Калвенко, – два умных, а третий – дурак. Его нужно предостеречь.
– Не надо, – сказал Балагуров, – пусть знает в другой раз, как нарушать конвенцию.
– Что это еще за конвенция такая?
– Подождите. Потом скажу. Вошел, вошел!..
– Я человек завистливый, – сознался Владимир, – но тут завидовать нечему. Вы никогда не видели боя быков? Пойдем, посмотрим.
Сдружившиеся дети Командора вышли из-за угла и подступили к окну председательского кабинета.
За туманным, немытым стеклом сидел председатель. Он быстро писал. Как у всех пишущих, лицо у него было скорбное. Вдруг он поднял голову. Дверь распахнулась, и в комнату проник Муниховский. Прижимая неизвестный прибор к сальному зипуну, он остановился перед столом и долго шевелил толстыми губами. После этого председатель подскочил на стуле и широко раскрыл рот. Друзья услышали протяжный крик.
Со словами «Все назад! » Владимир увлек за собою Балагурова. Они побежали на бульвар и спрятались за деревом.
– Снимите шляпы, – сказал Владимир, – обнажите головы. Сейчас состоится вынос тела.
Он не ошибся. Не успели еще замолкнуть раскаты и переливы председательского голоса, как в портале исполкома показались два дюжих сотрудника. Они несли Муниховского. Один держал его за руки, а другой за ноги.
– Прах покойного, – комментировал Владимир, – был вынесен на руках близкими и друзьями.
Сотрудники вытащили третье глупое дитя Командора Кусто на крыльцо и принялись неторопливо раскачивать. Муниховский молчал, покорно глядя в синее небо.
– После непродолжительной гражданской панихиды... – начал Владимир.
В ту же самую минуту сотрудники, придав телу Муниховского достаточный размах и инерцию, выбросили его на улицу.
– ...Тело было предано земле, – закончил Калвенко.
Муниховский шлепнулся на землю, как жаба. Он быстро поднялся и, кренясь набок сильнее прежнего, побежал по Бульвару Молодых Дарований с невероятной быстротой.
– Ну, теперь расскажите, – промолвил Владимир, – каким образом этот гад нарушил конвенцию и какая это была конвенция