«С моржами сложнее, чем с акулами»: как мировой рекордсмен по фридайвингу Алексей …

«Женщины могут так же успешно нырять, как и мужчины»

— Алексей, хотела начать с вопроса про ныряльщиц за жемчугом из фильма «Один вдох». Там упоминается, что эта профессия существует с давних времён, но сейчас, как я понимаю, во фридайвинге всё-таки больше мужчин.

— На мой взгляд, такой чёткой тенденции в плане пола нет. В Японии, например, ныряние за жемчугом с давних времён было традиционно женским занятием. Но в мире много мест, где и мужчины издавна этим занимаются, например, в Индонезии есть племена. Есть и подводная охота, тоже сугубо мужское занятие. Да, во фридайвинге мы сейчас видим больше мужчин, но перевес не очень большой, их процентов 60. Возможно, женщины просто ещё не успели так активно начать этим заниматься. Потому что с точки зрения каких-то способностей или физических возможностей женщины могут так же успешно нырять, как и мужчины. И моя мама, которая ставила рекорды и ныряла часто даже лучше, чем мужчины, тому яркий пример. Её мировой рекорд по задержке дыхания сред женщин — девять минут две секунды — до сих пор не побит.

— За счёт чего она смогла добиться такого результата?

— Здесь работает много факторов, связанных со строением тела, и поэтому важнее всего их правильный баланс. Потому что если больше лёгкие, то и больше мышечной ткани, больше объём тела, поэтому кислород расходуется тоже быстрее. То есть лёгкие важны, но и контроль, расслабление важно. Если человек с небольшими лёгкими очень хорошо расслабляется и очень эффективно двигается под водой, то можно успешно нырять.

— Когда у новичков дайвинга появляется боль в ушах при погружении, это знак того, что человек что-то неправильно делает? 

— Это сигнал, что человек просто технически неправильно делает то, что мы называем продувкой ушей. Если правильно всё делать, воздух компенсирует давление — и ушам совершенно комфортно. Есть люди, которым от природы чуть больше повезло со строением ушей. То есть у них лучше проходимость евстахиевых труб. Но даже люди с узкими трубами благодаря современным методикам обучения могут понять, как это делать правильно. В идеале боли не должно быть вообще.

— На что ещё идёт повышенная нагрузка на большой глубине?

— Мы не чувствуем давления на части тела, где нет воздуха. Рукам и ногам, где кровообращение, в этом плане всё равно. Поэтому из других частей тела это верхнечелюстные пазухи, но они обычно продуваются вместе с продуванием ушей.

Что касается лёгких, то они под давлением сжимаются достаточно сильно, вплоть до 20—25% от своего общего объёма. То есть примерно на глубине 30—40 м они сжимаются до минимума — это можно сравнить с полным выдохом в обычном состоянии.

— А что же происходит дальше?

— У тех, кто ныряет глубже, дальше происходит адаптация к ещё большему сжатию. Но лёгким из-за их структуры сжиматься уже особо некуда. И дальше у нас давление компенсируется благодаря централизации кровообращения, когда дополнительные объёмы крови перемещаются к органам под нагрузкой. Этот механизм у всех срабатывает естественным образом, поэтому и нырять может любой человек. У тренированного ныряльщика до литра крови может к лёгким притечь. И это позволяет на глубине свыше 30—40 м чувствовать себя совершенно спокойно, что очень важно.

— Почему?

— В таком состоянии очень важно расслабиться, нельзя напрягаться, делать резких движений. Давление и дальше нарастает, но уже очень постепенно.

— А сколько примерно времени занимает подготовка к стандартному погружению, метров на 40? Что нужно сделать?

— Должно быть хорошее расслабление, психологический настрой перед нырком. Когда человек напряжён, то в этом состоянии тяжело нырять. Перед глубоким нырком нужно один-два раза нырнуть на маленькую глубину. Допустим, я собираюсь нырять на 100 м, тогда на разминке я нырну на 20—30 м. Это позволяет ещё лучше расслабиться и морально подготовиться. После разминки надо отдохнуть, чтобы нырнуть на глубину полным сил.

«Мыслей закончить не было»

— Ваша мама без преувеличения культовая фигура в мировом фридайвинге, но так как это довольно специфическая дисциплина, о ней даже в России слышали далеко не все. Расскажите немного о ней. За счёт чего ей удалось, придя в новую для себя дисциплину в 40 лет, достичь таких небывалых высот?

— Сколько я себя помню и сколько мама меня тренировала (а тренировала она меня с трёх лет в плавании), она всегда плавала вместе со мной. У неё было потрясающее трудолюбие. Мама была мастером спорта по классическому плаванию и по скоростному плаванию в ластах, и даже когда она завершила профессиональную карьеру, всё равно продолжала тренировки.

Когда в 40 лет она начала заниматься фридайвингом, она была в отличной форме. Мама занималась ежедневно, кроме того, успевала заниматься научной работой и преподавать в университете, обучать других пловцов, развивать федерацию.

— Наталья Вадимовна пропала без вести 2 августа 2015 года во время погружения недалеко от испанского острова Ивиса в Средиземном море. После этой трагедии там что-то изменилось с точки зрения дайвинга? Может быть, как-то увековечили её память?

— Как таковых погружений ныряльщиков в том районе особо и нет, они же тогда ныряли с лодки в открытом море, примерно в двух милях от берега. И без лодки туда добраться сложно. Но идея мемориала в ближайшем городке есть. В 2018 году мы провели там соревнования в честь неё, назвали его «Молчанова Гран-при». И в дальнейшем планируем их продолжать. Я надеюсь, что по мере улучшения отношений с местными властями удастся договориться и о каком-то памятном знаке моей маме на берегу.  

— То есть пока её память нигде не увековечена?

— В одном из турецких городов, где проходят чемпионаты по фридайвингу, уже есть мемориал, посвящённый маме. Спасибо за помощь местным властям, которые проявили инициативу и оказали содействие.

— Как эта трагедия изменила ваше отношение к фридайвингу? Не было мыслей оставить этот спорт?

— Мама меня научила всему, поэтому после этих событий появилась какая-то дополнительная ответственность, чтобы и дальше продвигать этот вид спорта. Мыслей закончить не было.

Я прекрасно понимаю, что в жизни случаются несчастные случаи, причём абсолютно в любой сфере нашей деятельности и просто в повседневной жизни. Хочу показывать уже своим примером, как нырять, как делать это безопасно.

Мама разработала свою методику обучения, она сейчас широко применяется, поэтому буду продолжать её работу в этом направлении.

— В фильме «Один вдох» упоминалось так называемое сухое утопление. Кто-то пишет, что это правда, кто-то, что миф. Хотела вас спросить, бывает ли такое? И какие ещё аномальные ситуации могут подстерегать профессиональных пловцов и ныряльщиков?

— То, что показано в фильме, — это художественный вымысел. Во фридайвинге такого нет. Истоки этого явления идут даже не от ныряльщиков, а, скажем так, от купальщиков. Если кто-то просто нахлебается воды, есть такая опасность, причём не с солёной, а именно с пресной водой. Можно получить отёк лёгких, возникнут трудности с дыханием. В солёной воде проще. Потому что она более близка по составу нашему телу и при попадании в небольшом количестве в лёгкие спокойно рассасывается и уходит. Если объём большой — появляются сложности с дыханием непосредственно после всплытия. В фильме это происходит через полдня, и это вот странный эффект, киношный…

— Да, несколько часов носить в лёгких воду, а потом внезапно вдруг начать задыхаться…

— Да, это больше вымысел художественный. Насколько я статистику знаю, это больше детская проблема. Когда они, наигравшись в обычном бассейне, могут случайно вдохнуть воду, у них за полчаса-час такой отёк может развиться. Во фридайвинге, когда человек задерживает дыхание, вода обычно в лёгкие не попадает, поэтому в фильме для профессионала эти вещи выглядят не очень правдоподобно, но ничего страшного в этом нет. Когда врач нашей федерации фридайвинга консультировал продюсеров фильма, мы постарались снизить число неточностей в сценарии.

«Фридайвинг — безопасный вид спорта»

— То есть в настоящем фридайвинге реальные опасности всё-таки другие?

— Да, но по статистике фридайвинг — очень безопасный вид спорта, особенно в условиях соревнований. У нас всё достаточно спокойно, какие-то травмы ушей или лёгких очень редки.

— А скорость погружения идёт в расчёт или главное просто достичь заявленной глубины?

— Скорость не важна, главное, чтобы тебе хватило воздуха до той глубины, которую ты заявил.

— Чем вызваны потери сознания, галлюцинации, о которых вы упоминали в некоторых публикациях? Какие видения на глубине случаются?

— Когда заканчивается воздух и наступает кислородное голодание, то какие-то видения действительно могут быть — и это плохой признак. В стандартной ситуации этого быть не должно. Но иногда, когда человек ошибся в оценке своих возможностей и нырнул на ту глубину, к покорению которой не был готов, такое случается. В кино это показано несколько преувеличенно. Когда человек ныряет, если он всё сделал правильно, полностью расслабился, то голова очищается естественным образом, мысли спокойны. А если есть напряжение, то может появиться волнение или страх и, как следствие, уже какие-то образы.

— А о чём надо думать во время погружения? Если всё как надо, то какие мысли в голове?

— Плывёшь и спокойно наблюдаешь за ощущениями, за тем, как потихонечку утомляются мышцы, потихонечку расходуется кислород.

Нырок — это такое умение экономить кислород, и все мысли направлены на то, чтобы сделать это правильно. За счёт эффективной техники и расслабления мы двигаемся, но двигаемся мягко и плавно. Опытный ныряльщик может плыть три-четыре минуты под водой, но при этом у него не будет ощущения, что всё, воздух уже кончился и нечем дышать.

Именно плавность движений и позволяет надолго растягивать те запасы, которые у нас есть. Правильная скорость, правильное продувание ушей — все эти технические вещи мы постоянно контролируем, и когда идёт глубокий нырок, мы всё это делаем наиболее экономичным образом. 

«Арктика запомнилась на всю жизнь»

— Можете вспомнить погружение, которое запомнилось вам больше остальных? Может быть, какое-то место выделялось особенной красотой?

— У фридайвинга очень широкая география, и в этом плане сложно выбрать что-то одно — все места красивые и очень разные. Мне больше всего запомнилась очень холодная вода, где я реже всего нырял. Мы же постоянно соревнуемся в тёплой воде и очень живописных уголках: Багамы, Ницца, Мексика, Индонезия, Карибское море. И мне там очень нравится, например, остров Роатан в Гондурасе — он невероятно красивый.

Но ныряние в русской Арктике запомнилось на всю жизнь. Мы были в экспедиции на ледоколе по Севморпути. И ныряли в очень труднодоступных и удалённых местах: остров Вилькицкого, острова Де-Лонга. Там мы ныряли в ледяной воде, при минусовой температуре. Видели белых медведей, моржей. Когда ты в воде и рядом моржи — это очень интересный опыт.

— С какими нештатными ситуациями может столкнуться ныряльщик? В фильме был отлетевший клапан от кислородного баллона, такое может быть?

— C таким баллоном нырков на самом деле очень мало. Есть нырки на слэде — это такое устройство, которое сначала тянет тебя вниз и затем поднимает тебя вверх с помощью надуваемого воздушного шара. Это дисциплина, которая была более развита раньше, и она более опасна, потому что там есть дополнительное снаряжение — и ты уже зависишь не только от своих сил, а от чего-то ещё. И при халатной подготовке потенциально могут быть поломки. Это одна из причин, почему в этих дисциплинах соревнования не проводятся. Хотя в некоторых центрах с таким устройством можно понырять. И это даже интересно в том плане, что можно расслабиться и не тратить силы на спуск и подъём.

— В обычном плавании, лёгкой атлетике, результаты спортсменов из года в год растут. Если сравнивать их с рекордами, которые были 30—40 лет назад, то разница, как правило, будет очень заметна. Как с рекордами обстоит дело во фридайвинге? За счёт чего улучшаются прежние рекорды — важнее индивидуальные особенности спортсмена или развитие техники ныряния?

— В традиционных видах спорта рост рекордов несколько замедлился. А во фридайвинге результаты растут регулярно и практически ежегодно. На это влияет развитие этого вида спорта и приход новых людей. Думаю, что рост результатов будет идти дальше, это достаточно молодой вид спорта, в нём ещё большой потенциал. 

Фридайвинг — очень естественная дисциплина. Ныряние в воду — это то, что люди делали тысячелетиями, когда добывали пищу, украшения, охотились под водой. Надо просто попробовать.

Даже если есть какие-то опасения, страх — всё это быстро исчезает, и человек, когда научится расслабляться, чувствует себя в воде очень комфортно.

— Сейчас мир охвачен пандемией коронавируса и тренироваться приходится в основном на берегу? 

— Да, но и на суше в плане подготовки фридайверам есть чем заняться. Наша школа запустила онлайн-тренировки. Я думаю, они останутся и будут очень полезны ныряльщикам и после пандемии. Сейчас мы обращаем гораздо больше внимания на те упражнения, на которые раньше в воде порой не хватало времени. Внедряем теорию: учим продувать уши, дышать, даём специальные упражнения на растяжку именно фридайверам. Если этим заниматься регулярно, то эффект очень хороший и потом это обязательно скажется уже на результатах в воде.

«Акулам мы неинтересны, в отличие от моржей»

— Не могу не спросить про акул. Наверняка же приходилось нырять в местах, где они обитают. Видели их близко?

— Да, в Мексике и на острове Роатан в Гондурасе я нырял с ними. В Мексике были серые бычьи акулы, которые считаются достаточно опасными. В Гондурасе нырял с карибскими рифовыми акулами. Очень интересный опыт, волнительный. Но акулам, когда они нас хорошо видят, когда вода прозрачная, им просто любопытно. Они не понимают, что там за существо такое необычное — подплывают, посмотрят и уплывают. Они чётко понимают, что мы не входим в их пищевой рацион, что не их добыча. Агрессии от акул к человеку нет.

— А как же белые акулы?

— С белыми я не нырял. Но у меня есть товарищи фридайверы, которые с ними ныряют. Они говорят, что им мы тоже неинтересны. Самое главное условие безопасного общения с ними — хорошая видимость. И чтобы был опытный инструктор, который знает местные условия и местных акул.

— То есть самостоятельно нырять в незнакомом месте с акулами не стоит?

— Конечно, нужно обязательно узнать какие-то местные особенности и только потом нырять. Поэтому важно, чтобы мероприятие было хорошо организовано, и тогда это большое удовольствие. Поэтому я с акулами волновался даже меньше, чем с моржами. С ними было сложнее в плане того, что не знаешь, чего от них ждать.

— Моржи проявляли какой-то интерес?

— Да, им было очень интересно. Пересматривая фото и видео, я потом увидел, что они с очень большим любопытством смотрели на нас — кто это с ними плавает. Всё-таки люди же с ними не плавали в том месте никогда. А вообще, очень много животных, с которыми тоже можно понырять. И многие приходят во фридайвинг, чтобы понырять с китами, дельфинами, морскими котиками. Они все очень интересно себя ведут, при этом дружелюбно. Киты, например, могут остановиться, посмотреть, поиграть даже. Просто понаблюдать, повращаться. Морские котики вообще супердружелюбные. Это одни из самых, наверное, интересных животных, от общения с которыми получаешь огромное удовольствие. Они такие игривые, ведут себя как щенки.

— Получается, под водой совсем иная атмосфера в плане взаимоотношений живых существ?

— Да, там совсем другие ощущения, и наше взаимодействие с животным миром на суше и под водой очень сильно отличается. Если мы пойдём в дикую природу, куда-то в лес, то там очень тяжело кого-то увидеть. Все держат дистанцию.

А море в этом плане даёт фридайверам уникальную возможность пообщаться с животным миром на гораздо более близком расстоянии. И мы спокойно смотрим на них, изучаем, и они от нас не убегают, изучают нас тоже — и это что-то потрясающее.

Трудно описать всю глубину ощущений, когда ты вплотную взаимодействуешь с животным миром в естественной среде. Только ради этих уникальных моментов стоило заняться фридайвингом.